Идешь по улице, неважно куда, может, на работу или учебу, смотришь по сторонам и вдруг понимаешь: вот она, красавица, пришла!
В воздухе парят не потерявшие своей красоты листья, вдоль дорожек стоят не голые еще деревья. А под ноги то и дело попадают неглубокие лужи, в которые почему-то все время наступают новые, но уже не такие чистые ботинки.
Раз попал в лужу, второй, и промокшие ноги требуют сухости и комфорта. Только вот беда: большой город не очень-то благосклонен к своим обитателям. И мечты о теплой комнате, клетчатом пледе, вкусном малиновом варенье вместе с чашкой обжигающего чая остаются на задворках сознания. И ты просто продолжаешь свой путь в неважно куда, но зато в полном осознании того, что осень наступила.

Одним из самых интересных мест в доме моей бабушки была кладовка. Находилась она не в квартире: чтобы попасть в нее, надо было спуститься на один пролет по залитой краской и пахнувшей котами лестнице к деревянной двери, исписанной знакомыми словами. Однако стоило попасть внутрь, закрыть дверь и постараться не шуметь, и все начинало выглядеть совершенно иначе.
Рассеянный свет струился через затянутые паутиной стёкла низких окон. Затхлый воздух, казалось, отдавал эпохой Хрущева, Брежнева, Олимпиадой-80. Высокие деревянные стеллажи прогибались под всяческим хламом, густо укутанным пылью. Здесь было много интересного. Сюда с момента постройки дома складывалось все, что вряд ли когда-нибудь могло пригодиться, но выкинуть - рука не поднималась. Из разных углов выглядывали корешки книг, пожелтевших и выцветших, через тусклое зеленое стекло бутылей просвечивали банки с краской, из-под нижней полки ехидно высовывался старый пылесос с ободранным шлангом. Каждый раз, приходя сюда, можно было обнаружить что-нибудь новое, совершенно ненужное, но страшно интересное. Здесь время текло удивительно медленно, оно почти останавливалось, оно имело запах, тот самый, который почти всегда ощущается в старых домах. Кладовка, казалось, стала одним большим архивом семьи и уже ушедшей эпохи, покоившимся на поскрипывающих дубовых досках полок. И только хруст песчинок под ногами и жужжание мух нарушали тишину, хранимую этим местом.

Что-то странное, пушистое и совершенно непонятное свешивалось с ее плеча. Издалека мне показалось, что это напоминает маленького пуделя. Но, как оказалось, это была плюшевая сумка, туго набитая учебниками, тетрадями и прочей ерундой. Креативность этой сумки-собачки говорила о творческой натуре ее владелицы. Для меня всегда были интересны подобные встречи с незнакомыми людьми, чем-то необычным привлекшими мое внимание. И этот раз не стал исключением. Что-то заставило меня подойти и сказать: "Очень оригинальная вещица, мне нравится".
С тех пор прошло немало времени, а та девушка с сумкой в виде собачки стала моей лучшей подругой.

Сколько раз я проходил мимо этого окна, и каждый раз оно завораживало меня своей старинной утонченностью. Все проходило по одному и тому же сценарию. Сначала меня привлекала знающая время рама, которая, казалось, жила своей собственной жизнью, а годы, проходя мимо нее, оставляли на ней свои отметины в виде трещин и облупившейся краски.
Никакая параллельность не могло заставить меня не смотреть на стёкла окна, отражавших зиму, весну, лето или осенние деревья, похожие на мокрые карманы, набитые листвой минувшего лета.…Все было удивительным и живописным.
Но всегда наступал момент, когда отражение реальности в стекле давало мне понять: пора уходить.

В комнате всё было, как и всегда.… В правом углу, что ближе к окну, стоял небольшой столик, под которым валялись всякие ненужные вещи. Рядом с ним гордо, но устало возвышался старый скособоченный книжный шкаф, до отказа набитый разной литературой, от которой полки довольно сильно прогибались, временами поскрипывая и потрескивая, как бы намекая, что у них больше нет сил выносить эту тяжесть. Большая часть краски, когда-то ровно покрывавшей стенки шкафа, давно выгорела и потрескалась под безжалостными лучами солнца. Даже невооружённым глазом можно было заметить, что некоторые места изрядно подъедены жучками-точильщиками. Порой казалось, что шкаф, не выдержав своей тяжёлой ноши, рухнет и, падая, распахнёт свои дверцы, как крылья, радостно освобождаясь от всего содержимого, испытав наконец долгожданную легкость и умиротворение.

Холодильник ЗИЛ -87… и этим всё сказано. Жизнь продолжалась, пока он был безотказен. Но настал тот день, когда он затарахтел, свет погас…и исход был ясен: последний полет его будет прекрасен.
Происходит захват в четыре руки, подъем на подоконник…
- Подожди, ты проверил, нет ли чего внутри? - Да нет, он пуст!
А на самом деле у него внутри было по-своему прекрасно: старый потускневший белый пластик, ржавые решетки, какие-то два регулятора, морозильная камера, полная разных царапин.… А снаружи - сломанная ручка двери, шумоизолятор, торчащий местами, и согнутая решетка задней стенки (компрессор мы заранее изъяли, кому-то для аэрографа его как раз не хватало).
Неожиданный толчок и … полёт из кухонного окна. Полёт происходит совсем недолго, удар, треск и последний скрежет жизни металла.… Лежит на асфальте совсем без дыханья и тока подачи… Стоп! Остановка, отмотка момента назад, на время полёта, и снова вздохи, его пережитые годы, впитанные запахи продуктов, сильные хлопки дверью под утро… Еще момент… мне все становится ясно: вся жизнь его - служба и храненье, а моя - аккуратное к нему отношенье!
На самом деле, всё это, конечно, бред. Холодильник - жизненно важный предмет, и поступать с ним так не стоит: ведь каждый в жизни чего-то да стоит!